Маршал Жуков: Вера, чудеса и изгнание в жизни маршала Победы.
Маршал Победы, «русский Георгий Победоносец», легендарный военачальник Великой Отечественной — таким вошел Жуков в историю. Но ни один, даже великий, художник не бывает гением изо дня в день, бессмертные шедевры он создает лишь в минуты вдохновения. Вот и в «таинственной мастерской Господа Бога», как называл историю Гёте, великие мгновения редки. Таким звездным часом стала для Жукова война с фашизмом. И вся его жизнь до нее была лишь подготовкой, а после — платой за ошибки, покаянием и путем к Богу.
Полководец по благословению
Собственно, православным он был от рождения — а как иначе? В русских деревнях до 1917 года детей крестили в младенчестве, учили в церковноприходских школах и в храм водили не только по великим праздникам. Да и потом, в Москве, дядя-скорняк, у которого Егор Жуков учился ремеслу, по субботам и воскресеньям водил всех мальчишек-подмастерьев в ближний храм святого Георгия на Большой Дмитровке, а по большим праздникам — в Кремль, в Успенский собор, и в храм Христа Спасителя.
Дочери маршала потом рассказывали, что и их в детстве крестили, а «отец, выросший в деревне, знал и отмечал православные праздники — Пасху, Троицу, Рождество Христово и другие. Он помнил их с детства и не мог им не радоваться». И это министр обороны СССР, член Президиума ЦК КПСС, депутат Верховного Совета — коммунист, то есть вроде бы по определению атеист!
Как удивились бы, наверное, знавшие его таким, если бы им рассказали, что в молодости, уже красным командиром, он ездил в деревню Холмищи, где жил после закрытия Оптиной пустыни последний из великих оптинских старцев Нектарий. И тот благословил воина Георгия на служение Богу, Родине и людям. «Ты будешь сильным полководцем. Учись. Твоя учеба даром не пройдет», — сказал старец, по воспоминаниям Екатерины Денежкиной, дочери хозяина дома, у которого жил отец Нектарий.
Гранит науки
И он учился. Маршал Баграмян вспоминал об этом: «Мы были молодые, и нам хотелось иногда и развлечься, и погулять, что мы и делали: уходили в город посидеть в ресторане, ходили в театры. Жуков редко принимал участие в наших походах, он сидел над книгами, исследованиями операций Первой мировой войны и других войн, а еще чаще разворачивал большие карты и, читая книги или какие-нибудь тактические разработки, буквально ползал по картам, потому что карты были большие, они не умещались на столе. Он их стелил на пол и вот, передвигаясь на четвереньках, что-то там высматривал и потом сидел, размышляя, нахмурив лоб. И случалось нередко так: мы возвращались после очередной вылазки, а он все еще сидел на полу, уткнувшись в эти свои карты».
Эта одержимость самообразованием была у него всю жизнь. Еще учась в Москве у дяди, Егор экономил копейки, покупал книги и читал их по ночам, а еще закончил вечерние общеобразовательные курсы, которые давали образование в объеме городского училища. Михаил Булгаков, случайно познакомившись с Жуковым в 1920-е годы, назвал его «книгочеем».
Когда смерть не берет…
Связь маршала Победы с его духовным покровителем была очевидна, ведь даже первый акт о безоговорочной капитуляции представители немецкого командования подписали в Реймсе 6 мая 1945 года — в день памяти святого великомученика Георгия Победоносца, совпавший в тот год с православной Пасхой.
Жуков вообще был явно храним Богом. В детстве он вполне мог замерзнуть в сугробе, когда шел домой из церковноприходской школы в метель через лес, но его вовремя нашел отец. В 15 лет он мог погибнуть на пожаре, когда бросился в чужую горящую избу спасать больную старуху и детей. Его могли убить на Первой мировой, ведь два свои Георгиевских креста он получил «за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения, против неприятеля в бою оказанные», а значит, с риском для жизни.
В 1918 году Жуков дважды болел тифом — сначала сыпным, затем возвратным, в 1936-м перенес тяжелейший бруцеллез, от которого чуть не умер, в 1937–1938 годах его чуть не записали во «враги народа», но он чудом избежал ареста. А уж во время Великой Отечественной… В 1941-м по пути в Ленинград его самолет атаковали «мессершмитты». А осенью под Москвой машина командующего напоролась на немцев — еле ушли. Однажды его засыпало землей после взрыва снаряда, хорошо вовремя отрыли… А на Курской дуге, на передовой, где он на месте «изучал» направление главного удара, его чудом не накрыло миной, разорвавшейся в нескольких метрах, — отделался контузией.
И только особой Божией помощью можно объяснить, как во время подготовки контрнаступления под Москвой он мог не спать одиннадцать суток подряд — человеческому организму, даже очень крепкому, такое не под силу.
Лампада маршала
Духовная жизнь, тем более духовная жизнь полководцев, скрыта от глаз. Мало кто знает, что непобедимый Суворов собирался окончить свой путь в монастыре, о чем подавал прошение государю, а перед смертью написал покаянный канон. Вот и о том, что происходило в душе у маршала Победы, не знали даже его близкие. Но в народе до сих пор хранится предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. И в середине 1990-х архимандрит Иоанн (Крестьянкин) это подтвердил.
Но достоверно известно, что сразу после войны маршал Жуков, узнав о бедственном положении православного храма-памятника русской военной славы в Лейпциге (построенном в 1913 году в честь столетия «битвы народов», когда русскими, прусскими и австрийскими войсками была разбита армия Наполеона), послал туда саперные бригады. И их работу принимал лично, приехав на открытие храма, и сам возжег в нем лампаду.
Нарастающее всепрощение
Сегодня многие винят Жукова в том, что он «не так воевал», не любил солдат, не ценил их жизни. И уже не вспоминают о том, сколько он сделал для реабилитации невинно осужденных, для возвращения их из тюрем. А Константин Симонов, который встречался с Жуковым в 1950-е годы, потом вспоминал, что тот страстно желал восстановления доброго имени людей, во время войны оказавшихся в плену и осужденных как предатели Родины.
«Трусы, конечно, были, но как можно думать так о нескольких миллионах попавших в плен солдат и офицеров той армии, которая все-таки остановила и разбила немцев?! Что же, они были другими людьми, чем те, которые потом вошли в Берлин? Были из другого теста, хуже, трусливей?»— возмущался маршал. Он считал своим долгом сделать все, чтобы восстановить справедливость и попранное достоинство всех честно воевавших. «Видимо, — писал Симонов, — этот вопрос касался каких-то самых сильных и глубоких струн его души».
А ведь Жуков не только вызволил из заключения многих своих сослуживцев, но и простил тех, кто, не выдержав мучений, наговорил на него всяких небылиц. Он говорил о них, вспоминает его старшая дочь Эра: «Эти люди были поставлены в крайние условия, их били и унижали. Они не ведали, что творили, и я не держу на них зла».
В середине 1960-х проведать опального маршала на даче заехал Александр Бучин, бывший у него водителем во время войны. Потом он написал об этой встрече: «Незлобивость, которая всегда была в характере Жукова, начинает прорываться с годами как чуть ли не христианское смирение. Чудно это было мне… Что особенно удручало — все нарастающее всепрощение».
Что ж, естественная реакция настоящего советского человека. Но главное — непредвзятое свидетельство той глубинной подспудной работы, которая шла в душе Жукова на склоне лет.
Опала — школа смирения
Святые отцы говорят, что, терпя гонения, клевету, поношения и непонимание, христианин идет по стопам Христа. Жуков был единственным маршалом Советского Союза, уволенным в отставку и оказавшимся объектом травли таких масштабов. Он был полностью отстранен не только от армии, но и вообще от какой бы то ни было работы. Он просил Хрущева дать ему любое назначение: он мог командовать округом, возглавить военную академию, или хотя бы стать просто преподавателем. Но ему отвечали: «В настоящее время предоставить Вам работу представляется нецелесообразным».
Мало того, Жукова постоянно контролировали: что говорит, как оценивает внутреннюю и внешнюю политику, не критикует ли руководителей партии и правительства. Его вызывали в ЦК, заставляли давать письменные показания по тому или иному доносу. Председатель комиссии партийного контроля Шверник, вспоминал маршал, «счел уместным пригрозить пальцем: смотри, Жуков, может хуже получиться, не забывай свое положение».
Но Жуков и на склоне лет говорил: «Я всегда чувствовал, что нужен людям, что постоянно им должен». И он начал писать воспоминания о прожитой жизни. Работу над этой книгой, которую бесконечно отвергали и заставляли переделывать в советских издательствах, можно назвать еще одним его подвигом.
«Все идет к лучшему»
В последние годы опальный маршал превозмогал страшные боли (после инсульта у него был поражен тройничный нерв), но наотрез отказывался от обезболивающих— чтобы не привыкнуть. И терпел. Только иногда замолкал на полуслове. А когда острая боль притуплялась, говорил: «Все идет к лучшему».
Они на склоне лет никогда не сидел без дела: все время что-то мастерил, делал блесны для рыбной ловли, столярничал, даже выкорчевывал пни. У него была большая библиотека, он постоянно что-то читал и младшую дочку заставлял читать классику.
«Оглядываясь назад, человек моего возраста все раскладывает по полкам, — говорил он. — Хорошо ли прожита жизнь? Считаю, что хорошо. Я счастлив, что родился русским человеком. И разделил со своим народом в минувшей войне горечь многих потерь и счастье Победы».
А дочери-девятикласснице как-то сказал: «Я скоро умру, ты останешься сиротой, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду». И по ее признанию, этими словами посеял в ней веру в вечную жизнь души и в невидимую связь нашего мира с миром загробным, и не только в связь, но и в помощь наших усопших родных, в их молитвы о нас. В этих словах не было сомнения, они были сказаны кротко, спокойно, но и со знанием и силой.
Жуков прожил словно две жизни: одну — жертвенную, «за други своя», жизнь героя, вторую — полную скорбей, предательств, одиночества, травли, клеветы и болезней. На одной из последних его фотографий запечатлен удивительно просветленный человек, примирившийся со всеми обстоятельствами жизни, но не сломленный ими. И никто никогда не узнает, что произошло в его душе прежде, чем он стал таким. Претерпевшим до конца…
.
Ближе к Богу. Как спасаться в современном мире
О маршале Г.К. Жукове
Душа человека – великая тайна, к которой окружающие могут только лишь прикоснуться. Духовная жизнь скрыта от глаз людских. Тем более жизнь людей, отличившихся великими земными деяниями, жизнь полководцев. Немногие, наверно, знают о том, что генералиссимус Суворов, истинный христианин, собирался окончить свой путь в монастыре, о чем подавал прошение Государю, а перед смертью написал покаянный канон, в котором он умолял Христа дать ему место «хотя при крае Царствия Небесного», взывая «Твой есмь аз и спаси мя».
Могущественный Потемкин, которому, по словам Пушкина, мы обязаны Черным морем, чувствуя дыхание смерти, писал в своем «Каноне Спасителю» : «И ныне волнующаяся душа моя и уповающая в бездне беззаконий своих ищет помощи, но не обретает. Подаждь ей, Пречистая Дева, руку свою, ею же носила Спасителя моего и не допусти погибнуть вовеки». Адмирал Ушаков в конце жизни стал насельником Санаксарского монастыря в Мордовии.
Есть свидетельства о том, что маршал Василевский, сын протоиерея, которому революция не дала окончить семинарию, тайно приезжал в Троице-Сергиеву Лавру и причащался Святых Христовых Таин. Господь Иисус Христос невидимо обитал в сердцах полководцев и помогал одерживать победы над врагами.
Недавно мне пришлось прочитать в одной книге, что нет свидетельств, веровал ли Жуков в Бога. Поэтому, мне, кажется, что пора сказать о том, что таких свидетельств немало.
«Я скоро умру, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду», – сказал он, чувствуя приближение неотвратимого конца, мне, 16-летней тогда девочке, оставшейся уже без матери. Много лет пришлось мне осмысливать эти слова. Почти четверть века, что отца нет в живых. Они всегда были в моем сознании. Мне казалось это самым важным, что оставил после себя отец. Только недавно я осознала, что этими (странными, как мне тогда казалось) словами посеял отец во мне веру в вечную жизнь души и в невидимую связь нашего мира с миром загробным – и не только в связь, но и в помощь наших усопших родных нам, их молитвы о нас. В этих словах не было сомнения (он не говорил «может быть»), они были сказаны кротко, спокойно, но и со знанием и силой. Это и есть, по-моему, главное свидетельство его веры.
Архимандрит Кирилл (Павлов), старец, вспоминал, что однажды пожилой протоиерей, служивший в Ижевске, рассказал ему случай, как во время войны, будучи генерал-майором, он встречался с Жуковым. Как-то во время беседы он спросил Жукова, верует ли он в Бога? Маршал ответил, что он верит в силу Всемогущественную, в разум Премудрейший, сотворивший такую красоту и гармонию природы, и преклоняется перед этим. Тогда генерал-майор ответил, что это и есть Бог. Отец Кирилл заключил, что «безспорно, Жуков чувствовал в душе Бога. Другое дело, что он не мог это свое чувство выразить словами, потому что вера в Бога была в то время в поношении, в загоне, и ему, как высокопоставленному начальнику, надо было соблюдать осторожность, так как кругом торжествовали атеизм и безбожие».
Тем не менее, в народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. В Киеве есть чудотворная икона Божией Матери Гербовецкая, которую маршал Жуков отбил у фашистов.
Один священник из села Омелец Брестской области в письме к Жукову, поздравляя его с Победой, пожаловался на то, что все колокола были увезены оккупантами. Вскоре от маршала пришла посылка весом в тонну – три колокола! Такого благовеста еще не слышала округа! Колокола висят там по сей день.
Сразу после войны, узнав о бедственном положении храма в Лейпциге, отец многое сделал для его восстановления. Целые саперные бригады по его указанию работали там. Он приехал на открытие храма, возжег в нем лампаду. Эти свидетельства говорят о многом…
Вот что пишет об отце архимандрит Кирилл (Павлов): «Душа его христианская… Печать избранничества Божия на нем чувствуется во всей его жизни. Прежде всего он был крещен, учился в церковноприходской школе, где Закон Божий преподавался, посещал службы храма Христа Спасителя и услаждался великолепным пением церковного хора, получил воспитание в детстве в верующей семье – все это не могло не запечатлеть в душе его христианских истин. И это видно по плодам его жизни и поведения. Его порядочность, человечность, общительность, трезвость, чистота жизни возвысили его, и Промысл Божий избрал его быть спасителем России в тяжелую годину испытаний».
Недавно стало известно еще об одном свидетельстве его верующей души… Лет пять назад было опубликовано мое «Письмо отцу», в котором были такие строки: «Семилетней девочкой повез ты меня в Троице-Сергиеву Лавру. Из памяти стерлись подробности той поездки, но, помню, что был большой церковный праздник. Так впервые я побывала у преподобного Сергия. Потом ты рассказал мне, как Дмитрий Донской сражался на Куликовом поле, а преподобный Сергий благословил его, сказав: «Ты победишь».
Я иногда задумываюсь, кто же был тем Сергием, который шепнул в страшные дни 1941-го: «Ты победишь». Откуда мой отец черпал уверенность в победе? Когда многие пали духом, он не колеблясь, сказал: «Москву мы не сдадим. Костьми ляжем, но не сдадим». Тот риторический вопрос, кто же был тем Сергием не остался без ответа. Им, как стало недавно известно, был последний оптинский старец Нектарий.
Как приезжал к старцу Жуков, тогда командир полка, рассказала дочь хозяина дома, у которого жил о. Нектарий, Екатерина Андреевна Денежкина (ныне уже покойная). Это было примерно в 1925 году. Подробности этих встреч (по некоторым свидетельствам, встреча была не одна, будущий маршал приезжал несколько раз, оставался даже ночевать) для нас пока тайна. Напутствовавший отца старец Нектарий благословил Жукова, сказав, что везде ему будет сопутствовать победа. «Ты будешь сильным полководцем. Учись. Твоя учеба даром не пройдет».
Воистину, как в евангельской притче о талантах, отец чувствовал данный ему от Бога дар, любил свою профессию, совершенствовался в ней, приумножая этот талант.
Невольно вспомнишь слова Спасителя: В малом ты был верен, над многим тебя поставлю (Мф. 25:21).
М.Г. Жукова
Архимандрит Кирилл (Павлов), старец, духовник Троице-Сергиевой лавры, сам прошедший всю войну, говорит: «Надо отдать должное руководству страны, которое воздвигло такого гениального полководца, как Жуков. В прежние времена Господь воздвигал для России Суворова, Кутузова. В наше время Георгий Жуков – это была милость Божия. Мы обязаны ему спасением».
Из газеты « Русский Вестник», №7,2000 г.
