«Незваные гости», рассказ Стаса Сенькина — Духовные советы афонского старца Дионисия
Послушник Марчел пришел в скит Продромос недавно, года два назад. Будучи родом из Бухареста он не перенял нравов современной молодежи, потому как родился в семье священника, к тому же происходил из древнего священнического рода. Отец его был строгим, но справедливым. Более справедливым, чем строгим. У них была большая семья – Марчел был старшим сыном и отец воспитал его в большей строгости, чем остальных детей. От природы Марчел обладал богатырским здоровьем. Когда он учился в школе, его постоянно приглашали заниматься в различные спортивные секции, но отец был всегда против.
Как считал отец, Марчел должен был стать священником; как раз режим Чаушеску уже пал и была большая нужда в новых священнослужителях. Но самому Марчелу в душе решение отца не нравилось. Он мечтал быть архитектором и молился, чтобы отец разделил его выбор. В детстве он любил строить бумажные храмики и у него это неплохо получалось. Отец с гордостью показывал эти бумажные, раскрашенные фломастерами сооружения гостям. Для отца это увлечение было всего лишь подтверждением того, что Марчел избран Богом, чтобы быть священником.
А когда сын, наконец, признался отцу, что мечтает быть архитектором, тот заявил в ответ, чтобы Марчел не вздумал и мечтать об архитектуре. Его ждет рукоположение и служение Господу, а эти мысли о земных занятиях — лишь дьявольское искушение. Хотя Марчел и сильно расстроился в тот вечер, но постарался не подавать виду, чтобы не расстраивать отца. С тех пор он отгонял от себя всякие мысли об архитектуре. Однажды он собрал все свои детские и подростковые поделки в мешок, унёс их в лес и сжег. Он смотрел на сгорающие бумажные храмики и думал, что как бы было хорошо, если бы можно было столь легко справляться с неправильными желаниями и неправильными мыслями…
Закончив школу, он не колеблясь пошел в семинарию. Разве его отец когда-нибудь был не прав? Марчел никогда не спорил с отцом, но постепенно в его душе назревал конфликт. Будучи не в силах с ним справиться, он ушел с третьего курса семинарии в скит Продромос, что на Святой Горе Афон. Это было единственным серьёзным самостоятельным решением Марчела, которое отец не мог оспорить. Ещё бы – сын превзошёл отца! Презрев мирские радости, которые доступны мирскому священнику, он удалился в святая святых монашества – Афон. Хотя в глубине души отец понимал, что сын, в данном случае, проявил великое непослушание. Но оно было слишком великим, чтобы он мог одернуть сына.
Прожив большую часть жизни по воле жесткого отца, Марчел легко прижился в монастыре — ему без труда давалось послушание, а физическая сила помогала переносить все тяготы монашеской жизни. Он обладал мягким флегматичным нравом и, несмотря на всю телесную мощь, никогда не пользовался ею, даже чтобы устрашить обидчика. Мало того, он никогда в жизни не дрался. Марчел всегда сам старался примириться с обидчиком, иначе он чувствовал, что его совесть неспокойна.
Игумен полюбил Марчела и заменил ему настоящего отца. Только здесь духовный отец объяснял аскетическую науку, которой нельзя научится в семинарии – науку борьбы с нечистыми помыслами. В монастыре было всё построено на аскетике и строгой дисциплине, но всё равно Марчел чувствовал здесь себя гораздо свободнее, чем дома в Бухаресте. С каждым прожитым днем, с каждым перенесённым искушением он освобождался от мучительных страстей и похотей…
В этом рассказе уже сказано много слов о добронравии Марчела. Но была у него и другая сторона. Ещё в миру он еле-еле мог справиться с обуревающими его блудными помыслами. Отец, который был и его духовником, часто бранил его за нечистоту и наказывал. Марчел с подросткового возраста боролся с этими помыслами и за долгие годы борьбы успел их возненавидеть. Это было одной из причин, по которой он не женился, а ушел в монастырь – и именно на Афон.
И правда – в монастыре ему стало легче. Женщин здесь не было, пост и постоянное недосыпание делали своё дело. И самое главное – помогала молитва, которой и пытался научить его игумен. Старец говорил, что молитва – главное лекарство для души:
«Молись непрестанно. Когда работаешь, когда поешь на клиросе, когда ешь – молись непрестанно. Если будешь так делать, с годами придет навык. Тогда и во сне будешь молиться. Если в сердце твоем поселится непрестанная молитва, демоны не смогут и близко к тебе подойти, как волки к огню».
Марчел пробовал молиться непрестанно и старался не забывать об этом основном завете святых отцов, но пока что у него ничего не получалось. Мало того, что блудные помыслы продолжали его мучить, к ним прибавились множество других помыслов. Когда он предстоял на молитве или пел в храме, его ум смущался от обилия совершенно ненужных мыслей. Наконец, он по-настоящему понял, что не хозяин самому себе. Помыслы быстро осаждали его ум, как неохраняемую крепость, врывались в него, устраивая там разбойничий вертеп.
Братья говорили, что это, в общем-то, нормальное дело. Даже опытные монахи часто блуждают в своих помыслах во время молитвы. Но Марчела не могли успокоить их слова, у него появилось чувство вины, которое росло по мере попыток установить контроль за помыслами. От того он становился с каждым месяцем всё более угрюмым. Игумен скита решил не утешать послушника, пока он не дошел до полного уныния, рассудив, что столь серьёзный подход послушника к борьбе с помыслами рано или поздно обязательно принесёт свои плоды.
Когда Марчел исповедовал ему на исповеди свои помыслы, они отступали на какое-то время, но потом атаковали с новой силой. Послушник стал частым гостем в монастырской библиотеке и прочел много святоотеческих книг на эту тему, пытаясь разобраться в вопросе. Но вместо этого он ещё больше запутался. Он пребывал в смущении и сомнениях.
Марчел, бывало, подходил к игумену по несколько раз на день, что давало пищу злым языкам разносить по скиту слухи, что Марчел доносчик. Хотя тот просто, в согласии с писаниями святых отцов, исповедовал духовнику свои помыслы.
И вот однажды, во время такого исповедания, между игуменом и послушником произошел следующий разговор.
Дело было так. Марчел увидел, как старец прогуливается в оливковом саду и, понурив голову, подошел к нему и принял благословение:
– Отче, меня страшно донимают нечистые и нехорошие мысли, они не только мешают мне думать о святых вещах, но и отравляют всё мое существование. Вы об этом прекрасно знаете, я исповедую вам помыслы не первый месяц! Но я не получаю никакого облегчения, хотя святые отцы пишут, что исповеданный помысел более не должен мучить послушника. Как же это понимать? Неужели я делаю что-то не так?
– Нет, чадо! Всё верно, ты правильно делаешь, что исповедуешь помыслы. – Игумен похлопал его по плечу. – Не унывай… – Игумен улыбнулся, опираясь на старый посох, побрёл к калитке.
Марчел не успокоился, пошел вслед за игуменом и опять спросил:
– Но тогда почему я не пребываю в покое, как пишут святые отцы, а продолжаю смущаться и скорбеть?!
Игумен задумался и остановился: – Марчел! Быть может, пока Богу угодны твои терзания и мучения больше чем покой. Надо терпеть… Как знать, может Господь желает, чтобы ты сейчас мучился, чтобы, когда придет освобождение, ты ценил это и понимал, – Кому ты этим обязан.
– Конечно… – послушник задумчиво нахмурился. – Выходит, я не понимаю святых отцов. В одной книге так написано, в другой – совершенно иначе. Быть может, мне вообще не следует их читать?
Игумен рассмеялся: – Эх, Марчел, я состарился в монашестве, да и то не дерзаю подумать, что понял всё, о чем учат Святые Отцы. Но читать надо. Правда, не всё подряд, не бессистемно. Сейчас тебе лучше почитать преподобного Кассиана Римлянина. Чтобы правильно духовно развиваться, тебе лучше спрашивать у меня, что читать. Пока ты молод, тебе нужно духовное млеко, а вот когда придешь в меру возраста Христова, тогда будешь питаться и твердой пищей.
Хорошо, отче… – Марчел выглядел беспомощным и даже жалким. Было видно, что послушник близок к унынию, – опаснейшей из всех страстей.
Игумен тяжело вздохнул, потрепал длинную седую бороду и неожиданно сказал: – Вот что! Тебе нужно добраться к нашему старцу Дионисию. Только иди туда пешком и отправляйся с самого утра. После литургии поешь и сразу иди; к вечеру, Бог даст, дойдешь. Расскажи ему о своей проблеме и попросись пожить у него на несколько дней…
… У старца Дионисия Марчел уже бывал. Он был духовной звездой первой величины, таких звёзд на небосклоне Афона сияло всего несколько. Если игумен направляет его к старцу, значит, дело серьёзное. Только вот почему пешком?
Марчел стал прикидывать в уме маршрут. – «Ого! Путь не близкий», – подумал послушник. Он посмотрел в глаза игумену. – А если старец меня не примет? Я имею в виду, – на несколько дней.
– Тогда возвращайся в Продром.
– Тоже пешком?
Игумен улыбнулся: – Не обязательно. Как Бог даст!
– Хорошо, отче, тогда я пойду попрошу брынзы, хлеба и лука на кухне. Благословите?
– Конечно, иди.
Послушник почти вприпрыжку выбежал из сада и полетел на кухню. Завтра ему предстояло настоящее путешествие. Келья старца Дионисия находилась за Кариесом почти возле самого Ватопеда – в середине Афона, а Продромос – обитель, которая стояла на самом краю полуострова… Боли от усталости в ногах были ему обеспечены.
Но тем не менее Марчел улыбался – игумен наверное, хотел утомить послушника долгим переходом, потому что помыслы меньше действуют, когда плоть ослаблена. Заодно он немного развеется и не повредится от этого, потому что благословение игумена хранит послушников, да и цель его похода была благая – посоветоваться со старцем, который был настоящим отцом для всех румын Святой Горы Афон, да и не только для румын.
Вечером после вечерней трапезы Марчел пошел на берег, полюбоваться греческим закатом и помолиться. Он любил перед повечерием гулять по берегу, смотреть на шумящее море и творить Иисусову молитву…
… Игумен рассказывал, что в этом самом месте, ещё в пятом веке до Рождества Христова, персидская армия через Геллеспонт вторглась в Грецию и начала захват северного побережья Эгейского моря, но была вынуждена вернуться обратно: здесь, у его древних берегов во время бури погиб персидский флот — около 300 кораблей и двадцать тысяч человек. Такие бури у берегов Афона не редкость, бывают и до сих пор. Это был огромный флот с припасами, снаряжениям и продовольствием, сопровождающий сухопутное войско. Персам, правда, удалось подчинить себе прибрежные греческие города, южные фракийские племена, остров Фасос; покорность обнаружил и македонский царь Александр (не тот, который назван Великим).
Вот здесь, у южного берега, где сейчас стоял Марчел, в те древние времена поднялась «фортуна» – сильный южный ветер — и прибила корабли прямо к его крутому берегу. Жители эллинского Афона видели, как барахтались в море персы, а из пучины показывали зубастые пасти огромные акулы, на этот раз заключившие перемирие с своими извечными врагами — спрутами, и вместе с ними пожирающие отчаянно вопящих персидских воинов. Это был настоящий пир чудовищ. Разбушевавшаяся стихия превратила воду в огонь, безжалостно истребляющий дерево кораблей. Шторм дробил палубы на бревна, а бревна на щепки. Все дети, видевшие эту катастрофу, стали мудрей своих сверстников, осознав бессилие человека перед провидением. Тысячи людей поглотила фиолетовая бездна. А тех, кого не съели морские животные, того добил холод.
Но кое-кто все же остался в живых — нескольким десяткам персов удалось закрепиться на утесах, когда мощная волна била к берегу. Они, проклиная морского дьявола Аримана и благодаря Ормузда за чудесное спасение, выкарабкались, но были тут же захвачены эллинами…
Уже давно археологи, океанологи и профессиональные искатели сокровищ хотят получить разрешение исследовать водные пучины близ Продрома, они ломятся во все инстанции, но последней инстанцией является Протат. Не сумев получить разрешения, они клевещут на афонское правительство всевозможным правозащитным организациям. Но там лишь разводят руками: мол, знают, что на Афоне «вопиющим образом нарушаются права человека», и прежде всего женщин. Дескать, работаем на отмену аватона…
Послышался звук колокола, благовестившего к повечерию. Марчел вздохнул – опять время прошло даром: вместо упражнения в молитве он думал про погибший флот Ксеркса и о том, кто хочет исследовать море…
Понурив голову, послушник пошел в храм, где как всегда постарался углубиться в молитву. Но опять всё тщетно – из головы не выходил завтрашний поход к старцу: «К келье старца Дионисия надо пройти через монастырь Кутлумуш, что возле Кариеса. Сначала нужно было идти к Великой Лавре, потом по берегу до арсаны аскетичного Каракалла, потом в гору до самого монастыря и затем до Филофея. А от Филофея уже петлять тропами и дорогами до Кариеса. Как всё пройдет – примет его старец на несколько дней или нет?» Марчел тяжело вздыхал, но не мог ничего поделать с помыслами. Сегодня он думает о завтрашнем дне, а обычно думал о прошедшем – со всеми его событиями. Ум занимается всем, чем угодно, но только не молитвой…
…На утро, после трапезы, Марчел взял святогорскую торбу, где лежали молитвослов с псалтирью, лук, брынзу, пластмассовую бутылку с родниковой водой (доставляемой в Продром издалека сверху, водопроводами из Криа Нера, «Холодных Вод») и ржаной хлеб. Стояло жаркое лето, самый разгар июля, и по лбу послушника струился пот. До Лавры он шел минут сорок. Зашел в храм, приложился к иконам и пошел дальше по дороге. Было так жарко, что пока Марчел дошел до Агиазмы, выпил всю свою воду. На Агиазме помолился и налил в бутылку воды из святого источника, где, по преданию, святому Афанасию Афонскому явилась Матерь Божья.
Пока дошел до Каракалла уже успел утомиться. До этого он шел вдоль берега, а теперь предстоял подъем в гору. Солнце уже было в зените. Время от времени он присаживался где-нибудь и читал по кафизме псалтирь. В Филофее Марчел встретил знакомого паломника из Бухареста, друга семьи, с которым проговорили часа полтора. Оказывается, отца перевели на служение в собор, а он этого даже не знал…
Потом он долго плутал разными тропами и дорогами… В Карьесе Марчел зашел и в Андреевский скит. Ему было немного боязно идти к старцу Дионисию, который, несмотря на свою доброту, умел, когда надо, быть и суровым. Поэтому он намеренно останавливался на пути, как бы желая оттянуть момент встречи с отцом Дионисием. Все это время он, как всегда, старался занимать ум молитвой, но опять всё тщетно – он думал про отца, про старца, про игумена, про монастыри… а молитва не шла…
Таким образом, до кельи старца он добрался глубоким вечером, почти ночью. Марчел тяжело вздохнул и постучался в дверь: – Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас! – В ответ не то чтобы «аминь», а вообще никаких звуков. Марчел поморщился и почесал лоб, а затем повторил молитву. Затем внимательно прислушался, но из кельи опять не доносилось ни звука. «Да что такое! Надо было всё-таки придти пораньше, старец, наверное, уже спит. Если, конечно, он вообще здесь. Вдруг отправился по делам? Хотя какие у него могут быть дела, кроме молитвы?»
Как незванный гость ни стучал в дверь кельи, никто не открыл ему. Хотел было податься на ночь в Андреевский скит (куда можно пробраться и ночью, в отличие от других афонских монастырей, затворяющих после повечерия свои массивные ворота), но затем вспомнил, что благословение игумена было только на то, чтобы посетить отца Дионисия. Конечно, другой бы на его месте не стал бы выполнять послушание столь буквально, но для Марчела, привыкшего к лишениям и прожившего долгие годы в послушании у своего отца, простоять ночь до утра в ожидании было не таким уж и трудным делом. Тем более, что после дневной жары под 40, несколько прохладная ночь (всего градусов 30 по Цельсию) – была прекрасным временем.
Так и простоял он под дверью отца Дионисия до самого утра.
Утром, когда Марчел собрался уже уходить, отец Дионисий – невысокого роста монах в потрепанном подряснике, с острым взглядом и сияющей улыбкой – неожиданно открыл келью и пригласил послушника спеть утреню. Марчел зашёл внутрь. В келье было уютно, но как-то пусто. Самый минимум необходимых вещей. Старец велел ему приготовить храм к утрене. Пели и читали на румынском и греческом…
После службы они перекусили. Следуя совету игумена, послушник попросил у старца приют на несколько дней. Отец Дионисий, даже не задумываясь, ответил:
– А что – поживи у меня дня два-три. Поёшь ты неплохо, послужим утреню и вечерню. Будешь помогать мне – выносить гостям воду и лукум.
Марчел только открыл рот, чтобы сказать о своей проблеме, но старец махнул на него рукой: – Потом, после. Ко мне уже стучатся.
И правда, начался прием посетителей. Старец разговаривал с каждым не более двух минут, хотя некоторым уделял больше времени. Разговаривая с людьми, он умудрялся ещё и писать письма.
Всё это время хозяин кельи, отец Дионисий, ничего ему не говорил, ни о чём не спрашивал. Ни мудрых советов, ни суровых наставлений. Закончился первый день. Во время вечерни Марчел попытался вновь завязать разговор со старцем, но опять всё тщетно – тот прикладывал палец к губам и показывал всем своим видом, что разговор нежелателен.
Марчел, как уже говорилось, привык к послушанию и не решался нарушить молчание старца, полагая, что после многочисленных разговоров с посетителями, он устает и, по крайней мере, невежливо приставать к нему с разговорами.
Так прошло несколько дней. Послушник же всё время думал, зачем игумен послал его сюда. Они пели, принимали посетителей, ели два раза в сутки и в остальное время не разговаривали. Если бы Марчел пришел к старцу как простой посетитель, отец Дионисий, конечно же, уделил бы ему внимание, но благословением игумена было попроситься к нему на несколько дней – а это значило, что он находился в послушании у старца.
Наконец, ранним утром в четверг, сразу же после трапезы, Марчел подошел к старцу и сказал, что ему, наверное, уже пора возвращаться обратно в Продромос – благословением игумена было остаться на несколько дней, но не на неделю. Отец Дионисий не возражал, он собрал игумену Продрома какой-то пакет с подарками и, благословив, отпустил послушника: – Ангела-хранителя тебе в дорогу тебе, чадо. Передай отцу игумену, что я всегда поминаю его в своих молитвах и прошу, чтобы и он не забывал меня…
Уже стоя у порога, Марчел сказал старцу:
– Скитоначальник наш, игумен, послал меня к вам, а зачем – я не знаю. Слава Богу, что сподобил меня пожить с вами несколько дней, но вот только ответов на свои вопросы я не получил. Меня обуревают помыслы и я не могу с ними справиться… – Марчел легко поклонился. – Не сочтите мои слова за дерзость – я привык исповедовать игумену все помыслы, даже брань на него. Я думал, вы преподадите мне какое-нибудь наставление, а вы даже не побеседовали со мной, хотя другим уделили много времени… И потом, отче, почему вы не пускали меня, когда я стучался к вам вечером? Неужели вы не слышали мою молитву?
Старец ответил: – Разве я звал тебя к себе?
Марчел удивился. – Нет, конечно, но..
Отец Дионисий добродушно рассмеялся: – Хорошо, если ты так хочешь знать, я скажу тебе, зачем игумен послал тебя сюда. Чтобы ты, наконец, понял, что когда !человек хозяин в своём доме – незваные гости к нему не войдут! – Старец улыбнулся и затворил дверь кельи…
Станислав Леонидович Сенькин
Старец Дионисий из румынского скита Калитсу (на Святой Горе Афон)
Беседа со старцем Дионисием из румынской келии Калитсу (близ Ватопеда)
Из книги «Битва во Христе. Беседы на Святой Горе Афон», издательство «Пересвет», «Панагия», Пермь, 2005 (по русским понятиям — скит Калитсу, по афонским — келия Калитсу)
Старец Дионисий уже более семи лет не видит наш материальный мир,
он полностью лишился зрения,
и считает это милостью, дарованной ему Богом
Старец Дионисий (румын) – Бог для того лишил меня зрения, чтобы через зрение не рассеивался мой ум. Тем самым Господь сохранил меня от многих искушений, которые приходят от смотрения. В жизни мне пришлось увидеть много всего, но перед исходом в мир иной мне дана возможность лучше видеть свое греховное состояние.
О монашеском пути геронды Дионисия — Начинал в Молдове. В 16 лет уже на Афоне
– Геронта Дионисий, расскажите о том, как Вы попали на Святую Гору Афон. Давно это было?
Старец Дионисий (румын) – Да, это было много лет тому назад. Тогда в Румынии была большая смута в Церкви, потому что календарь поменялся, и некоторые православные приняли папское летоисчисление. В это время многие отцы из моего монастыря уехали на Афон, так как были против введении нового календарного стиля.
– В каком румынском монастыре Вы подвизались? В Секу?
Старец Дионисий (румын) – Нет, я жил в одном скиту — в Мэгуре, в Молдове. Точнее сказать, в Тыргу Окна. Там на горе был большой скит, который назывался Мэгура. Говорят, коммунисты впоследствии разрушили его до основания, только колокольня сохранилась. После ухода коммунистов на этом месте снова возвели большой и красивый монастырь. Наш скит в свое время тоже был хорош. Особенно запомнились службы под открытым небом, когда приезжал епископ.
В скиту Мэгура была чудотворная икона. К ней приходили отовсюду многие христиане и, помолясь перед ней, исцелялись.
В самом Тыргу Окна было несколько церквей, среди них две особенно большие, а еще там были два вокзала – «Большой» вокзал и «Соленый» (там неподалеку соль добывали). Народ приезжал и шел прямиком в Мэгуру, минуя две эти церкви. А священники им кричали: – «Нэй, люди, куда идете!» – «На Мэгуру, к монахам», — отвечали им.
… (видимо тут пропуск в записи беседы)
– Дальнейшая судьба чудотворной иконы известна?
Старец Дионисий (румын) – Никто сейчас не знает, что с ней стало, а икона была действительно дивная. Я еще маленьким был, когда к ней однажды привели неизлечимо больного человека, и он получил исцеление после соборования.
– И все-таки сколько Вам было лет, когда Вы приехали на Святую Гору?
Старец Дионисий (румын) – Это было в 1926 году, мне было 16 лет. Мы приехали сюда вчетвером. Вместе со мной был еще и мой старший брат, служивший в Мэгуре диаконом. В то время попасть на Афон было очень трудно.
– Кто был в Мэгуре Вашим старцем?
Старец Дионисий (румын) – Его звали отец Григорий, а духовником обители был отец Эммануил. Монахов было немного, всего человек 20 (по нашим временам — это обычный по численности насельников монастырь — прим.Паломника).
Как спасаться в современном мире? – «Будьте святы, как и Я свят»
– Авва Дионисий, вот отец Серафим спрашивает, как мы должны спасаться в современном мире?
Старец Дионисий (румын) – О, нужно быть очень внимательным, потому что мир лукав и склоняет человека к плохим вещам.
(Вдруг резко) – Вы — монахи?
– Только отец Серафим, а мы — миряне.
Старец Дионисий (румын) – Отец Серафим иеромонах?
– Нет, просто монах, ему 31 год.
Старец Дионисий (румын) – Откуда он?
– Из Карули. Знаете, там, наверху, в скалах, живут пустынники? Он окормляется у отца Рафаила (Берестова).
Старец Дионисий (румын) – Отец Рафаил?..
– Да, такой маленький, возле Зографа живет.
Старец Дионисий (румын) – Да, конечно, знаю. Хорошо, хорошо. [Великая] Лавра [святого Афанасия] разрешает им находиться на Каруле?
– Ну конечно. То есть документов не дают, но против жизни там [славянских монахов] ничего не имеют против.
Старец Дионисий (румын) – Не надо никаких документов, не гонят — и хорошо.
– Всего на Каруле сейчас живет 11 монахов: двое греков, один серб, один молдаванин, остальные все русские. Отче, мы спрашивали о том, как спастись в наше время.
Старец Дионисий (румын) – Мы должны крепко держаться православной веры. И монахам, и мирянам следует быть внимательными, чтобы телесные страсти не победили нас.
В Священном Писании Спаситель говорит: «Будьте святы, как и Я свят». А если ты не свят, то следуешь тому, что внушает диавол.
Мы должны относиться с почтением к тому, что говорит нам Церковь.
Ну, а если человек уступает страстям, говоря:
«Это ничего, и это ничего, и это можно»,
то он следует за плотью греховной (как и весь мир) – в пропасть.
Так нельзя.
Иисусова молитва – Пока твой ум на земле, ты не можешь иметь молитву ума!
– Как новоначальному — и монаху, и мирянину — заниматься Иисусовой молитвой?
Старец Дионисий (румын) – Мирянину труднее, чем монаху. Прежде всего нужно стяжать смирение, это фундамент гранитный, без которого нельзя преуспеть в молитве ни монаху, ни мирянину.
Чтобы стяжать умную молитву, нужно много воевать, много-много лет. И если ты невнимателен, то непременно проиграешь, потому что враг особенно борется с теми, у кого умная молитва. И тогда есть опасность впасть в горделивое состояние от якобы достигнутой духовной высоты, ведь человек слаб. Когда возвышается его ум, он — бах! — и все теряет. «Мы ведем войну не с телом и кровью, но с духами злобы поднебесной», — сказано у Апостола [Павла]. Сатану можно победить только смиренномыслием.
– Что самое важное в Иисусовой молитве?
Старец Дионисий (румын) – Это отречение от своей воли. Считай себя хуже всех людей, никогда не говори: «Я хороший», – потому что как только сказал это, так сразу и потерял молитву.
– Но как не рассеиваться в мыслях, когда молишься?
Старец Дионисий (румын) – Ум да пребудет у престола Божия! Забудь, что ты на земле! Пока твой ум на земле, ты не можешь иметь молитву ума.
Итак, повторяя непрестанно: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – ты добьешься того, что Иисусова молитва в уме начнет работать денно и нощно.
Но, повторяю, необходимо смирение. Считай себя более грешным, чем все люди, – самым грешным. Только при этом условии можно стяжать благодать Святого Духа. Вот и весь секрет!
– Геронда Дионисий, какое правило для послушника, для монаха Вы считаете самым душеполезным?
Старец Дионисий (румын) – Если ты подвизаешься в киновии, живешь общежительно, то, находясь вместе со всеми, делай, что и все делают. А когда один – повторяй Иисусову молитву. Если у тебя нет книги и ты не можешь читать, тоже говори: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», а если есть богослужебные книги, то половину правила справляй по ним, а половину — заменяй Иисусовой молитвой, – потому что тяжело одному выполнить все правило.
Главные наши страсти: осуждение, злоба, злопамятство. Ну и телесные поначалу
– Какие искушения наиболее часты в монашеской жизни и как их преодолевать?
Старец Дионисий (румын) – У монахов много искушений, потому что сатана ищет, с какой стороны к ним легче подойти, чтобы погубить. У молодых преобладают плотские страсти. А вообще на первом месте стоит [осуждение,] злоба, злопамятство. Чтобы очиститься от страстей, нужно проявить великое терпение в борьбе с бесами. Монах — это воин Христов, который всегда начеку и готов сразиться с врагом. По-другому нельзя.
– Как Вы прокомментируете слова «послушание выше поста и молитвы»?
Старец Дионисий (румын) – Ты можешь поститься по своей воле, но это не приносит душе столько пользы, как при несении послушания, потому что отсечение воли – это мученическая кровь. Потому, если ты отсекаешь волю, то имеешь награду, как у мучеников.
Наш долг – быть готовыми к смерти. И не иметь злобы ни на кого!
– Современный мир все глубже погружается в глобализацию, экуменизм и гуманизм. Эти понятия активно пропагандируются в мире. Как в этих условиях жить православному христианину, что ему необходимо предпринять?
Старец Дионисий (румын) – Мы, православные, ничего другого не должны делать, кроме как держаться основ Православия, чему нас учит Церковь. Действительно, сейчас самые тяжелые времена, потому что умножились враги Православия, которые стремятся нас разобщить. И если мы будем невнимательны, то нас поставят на колени. Церковь говорит православным: «Держитесь вместе, потому что приблизилось царство антихриста».
– А что Вы думаете о приближающейся войне ?
Старец Дионисий (румын) – Только Бог знает, когда она будет. Об этом говорится у Святых Отцов. Мы же с вами да будем христианами, и тогда Бог, может быть, отодвинет срок войны на 50, или на 100 лет, – ведь Господь более человеколюбив и милостив, чем справедлив, Он нас больше милует, чем наказывает.
Наш долг – быть готовыми к смерти. Мы должны стараться быть добрыми христианами, жить в мире со всеми, не иметь злобы ни на кого, потому что это – от врага. Молитесь за всех, друг за друга, ведь когда мы творим молитву – творим любовь. А Бог – это и есть Любовь.
Вместе с нами был человек из Хабаровска, по имени Федор. Он тоже захотел задать старцу Дионисию свои вопросы:
– Как должны поступать православные жители Хабаровска, если сейчас происходит заселение города китайцами? Многие русские просто уезжают – например в Москву.
Старец Дионисий (румын) – А в Москву выехать легко?
– Кому-то – да, а кому-то – нет.
Старец Дионисий (румын) – Если ваш епископ держится Вселенских соборов, то надо терпеть, а если не держится, то он вне Православия и никто его слушать не должен. У вас там есть такой епископ, священники?
– Да.
Старец Дионисий (румын) – Тогда лучше сидеть на месте, потому что сейчас плохие времена для того, чтобы переезжать на другое место.
Молитва без духовного наставника – за единое минутное самовозношение можно потерять благодатное состояние – плод труда многих лет
– Сегодня наблюдается движение и в среде монашествующих: они уходят в горы — например, на Кавказ. Многие даже покидают монастыри, потому что в них вводятся личные идентификационные номера (ИНН). Большинство архиереев согласны с политикой принятия ИНН, а несогласных монахов объявляют зилотами. Кого слушать?
Старец Дионисий (румын) – Слушаться надо Правды. Пока Церковь держится на догматах Семи Вселенских Соборов, до той поры она в правде. И епископа надо слушаться до тех пор, пока он стоит в Правде.
– Трудно найти подлинного духовника, старца, поэтому многие уповают на книжные знания, на святоотеческий опыт, собранный в книгах. Что Вы можете посоветовать тем, кто не имеет живого духовного наставника?
Старец Дионисий (румын) – Святые Отцы пророчествовали, что истинные учителя оскудеют в последние времена. Надо стараться изменять самого себя, а не ждать этого от других.
Конечно, без духовного наставника жить не совсем хорошо, поэтому нужно молиться. Однако следует быть очень внимательным, потому что здесь есть определенная опасность: можно пребывать в молитве много лет и возгордиться этим. И тогда, несмотря на многие годы духовной борьбы и стяжания молитвы, можно вмиг лишиться благодатного состояния. И все это – за единое минутное самовозношение. Нужно всегда молиться со смиренномудрием и не думать о себе, тогда и Господь будет вас хранить. Не имея смиренномудрия, сколько бы мы ни старались восходить к Богу по духовной лестнице, все равно все потеряем.
Духовная жизнь — это отделение себя от мира. А монах должен находиться там, где тиха его душа
– Отче, с него начинается духовный путь?
Старец Дионисий (румын) – Важнее всего — смирение, без которого нет духовной жизни. Необходимо иметь послушание своему духовному отцу, тогда и Господь нам поможет (лишь бы старец не был еретиком).
– Как жить монаху в мирской среде, если ему дано послушание жить в миру?
Старец Дионисий (румын) – Да, это очень и очень трудно, но не невозможно. Все мирское – призрачный обман, сегодня он есть, а завтра нет. Сердце нам подскажет, что полезно, а что вредно дли души, поэтому все пропускайте через сердце свое.
Если у человека есть страх Божий, то он везде сможет прожить. Мы, может быть, – простецы, которые многого не понимают, и Господь с нас за наше неразумие не так строго взыщет; но хотя бы то, что мы понимаем, необходимо выполнять неукоснительно. Главное – проявить усердие.
Конечно, монах должен находиться там, где отдыхает (спокойна, тиха) его душа, а искушения будут в любом месте.
– Что есть духовная жизнь?
Старец Дионисий (румын) – Духовная жизнь — это прежде всего отделение себя от мира, то есть жизнь иная, чем у мирских людей: с иными целями, иными потребностями и другими устремлениями – словом, другая жизнь (отсюда слова – иночество, инок. Прим. Паломника).
– Как следует поступать в тех случаях, когда братья впадают в искушения и пытаются выдавить тебя из монашеской семьи? (скита, монастыря)
Старец Дионисий (румын) – Энергия, разделяющая братию, является сатанинской. Необходимо молиться, чтобы преодолевать эти разделения, проявлять смирение и терпение.
Если же ситуация не меняется и между братьями нет смирения, то лучше уйти из данной обители, но прежде надо обратиться к своему старцу, чтобы именно он решил, как следует поступить.
Господь воспринял человеческую плоть и из-за любви к нам сошел с небес.
И если мы в покаянии испрашиваем прощение грехов,
то, поверьте, Господь и простит, и поможет нам.
Незваные «гости», рассказ Стаса Сенькина из афонской книги «Совершенный монастырь»
Монашеская притча о духовной войне на Афоне
Духовные советы афонского старца Дионисия (румына)
