СЕМЕЙНАЯ ПЕРЕПИСКА ЦАРСТВЕННЫХ СТРАСТОТЕРПЦЕВ.

СЕМЕЙНАЯ ПЕРЕПИСКА ЦАРСТВЕННЫХ СТРАСТОТЕРПЦЕВ.

Книга «Царские дети», вышедшая в издательстве Сретенского монастыря, воссоздает живые картины семейной жизни последних Романовых, показывая высоту их отношений и нравственных идеалов. Императрица Александра Федоровна своей рукой записала полюбившуюся ей цитату: «Это должен быть дом, в котором дети будут расти для истинной и благородной жизни, для Бога». Именно такой видели семью последнего Русского императора их приближенные, оставившие о них свои воспоминания.

Переписка Императрицы Александры Федоровны и ее дочери, Великой Княжны Татьяны Николаевны

Императрица Александра Федоровна была доброй женой и матерью. Она достойно исполняла обязанности Царицы, видя в них долг, возложенный на нее Господом, подвизалась и в благотворительности, помогая тем, кто нуждался, но особенно ценила она свою семью.

Режим для детей был обычным, обязанности, привычные Царской Семье, не тяготили. Император и Императрица были верны принципам их собственного воспитания: большие, хорошо проветриваемые комнаты, жесткие походные кровати без подушек; обыкновенными были холодные купания (теплые разрешались вечером). Подрастая, дети обедали вместе с родителями. Еда была простая: говядина, свинина, борщ и гречневая каша, вареная рыба, фрукты. Не принимая расточительного образа жизни большей части высшего общества России, Николай Александрович и Александра Федоровна хотели постепенно привить чувство настоящих ценностей и своим детям. Благотворное нравственное и духовное влияние ясно обозначилось в их короткой жизни. Один близкий им человек писал: «Они вели скромную жизнь, были просты в обращении и не придавали значения своему положению; у них не было и намека на высокомерие».

Они вели скромную жизнь, были просты в обращении и не придавали значения своему положению; у них не было и намека на высокомерие

Одна из фрейлин Александры Федоровны, Софи Буксгевден вспоминала историю, связанную с Татьяной Николаевной, которой тогда было 18 лет:

«Они не придавали значения своему царскому положению, болезненно воспринимая высокопарное обращение. Однажды, на заседании комиссии по делам благотворительности, я должна была обратиться к Великой Княжне Татьяне как к президенту этой комиссии, и естественно, начала: «Если это будет угодно Вашему Царскому Высочеству…» Она посмотрела на меня с изумлением и, когда я села рядом с ней, наградила меня пинком под столом и прошептала: «Ты что, с ума сошла, так ко мне обращаться?» Пришлось мне поговорить с Императрицей, чтобы убедить Татьяну, что в официальных случаях такое обращение необходимо».

Вечера часто проводились «в семье» – собирались дети, Александра Федоровна и какая-нибудь близкая подруга или родственница в комнате Императрицы. Часы заполнялись музыкой, беседами, рукоделием и чтением. Если Император мог к ним присоединиться – обычно он работал до полуночи над государственными бумагами – то он читал вслух, отдавая предпочтение истории, русской литературе, поэзии или евангельским текстам.

Дети обычно не появлялись на публике, кроме тех случаев, когда этого требовали общественные обязанности или придворные церемонии. Трудно было найти друзей; Императрицу ужасала мысль ввести своих дочерей в компанию чересчур искушенных молодых женщин высшего света с их глупыми и иногда жестокими сплетнями. Это неодобрение распространялось даже на молодых кузенов и кузин, чье воспитание было более привилегированным. Когда у нее родился сын, в товарищи ему Государыня выбрала маленьких сыновей дворцовых слуг, воспитателей и доктора.

Существенной частью воспитания были игры и занятия спортом на открытом воздухе и в парке, окружавшем дворец в Царском Селе, и во время выездов семьи в загородные поместья в конце лета или ранней осенью. Одну-две недели в году проводили на «Штандарте», царской яхте, – единственном месте, где все могли расслабиться и быть самими собой, не опасаясь посторонних глаз. Ходили также на чай, который устраивала их тетя – Великая Княгиня Ольга Александровна и на который приглашались другие молодые люди. Позднее бывали танцы, теннис, прогулки верхом с молодыми офицерами. Император сам сопровождал своих дочерей в театр и на концерты. Вспоминает Софи Буксгевден:

Императрица понимала жизнерадостность юности и никогда не сдерживала их, если они шалили и смеялись

«Императрица в самом деле воспитывала дочерей сама, и делала это прекрасно. Трудно представить себе более очаровательных, чистых и умных девочек. Она проявляла свой авторитет только при необходимости, и это не нарушало той атмосферы абсолютного доверия, которая царила между нею и дочерьми. Она понимала жизнерадостность юности и никогда не сдерживала их, если они шалили и смеялись. Ей также нравилось присутствовать на уроках, обсуждать с учителями направление и содержание занятий.

Татьяна Николаевна, по-моему, была самая хорошенькая. Она была выше матери, но такая тоненькая и так хорошо сложена, что высокий рост не был ей помехой. У нее были красивые, правильные черты лица, она была похожа на своих царственных красавиц-родственниц, чьи фамильные портреты украшали дворец. Темноволосая, бледнолицая, с широко расставленными светло-карими глазами: это придавало ее взгляду поэтическое, несколько отсутствующее выражение, что не совсем соответствовало ее характеру. В ней была смесь искренности, прямолинейности и упорства, склонности к поэзии и абстрактным идеям. Она была ближе всех к матери и была любимицей у нее и у отца. Абсолютно лишенная самолюбия, она всегда была готова отказаться от своих планов, если появлялась возможность погулять с отцом, почитать матери, сделать то, о чем ее просили. Именно Татьяна Николаевна нянчилась с младшими, помогала устраивать дела во дворце, чтобы официальные церемонии согласовывались с личными планами семьи. У нее был практический ум Императрицы и детальный подход ко всему. Она не обладала сильным характером Ольги Николаевны, всегда была под ее влиянием, но в случаях, требующих решительных действий, принимала решения быстрее, чем ее старшая сестра, и никогда не теряла головы».

В течение двадцати лет от рождения Великой Княжны Татьяны Николаевны до ее гибели вместе с семьей в Екатеринбурге записки были частой, если не ежедневной формой общения в семье. Когда Александра Федоровна из-за нездоровья или занятости обязанностями Императрицы не могла подняться наверх в комнаты к детям, она часто писала им письма, и эту привычку, подрастая, они охотно перенимали. В то время как большинство записок и писем относятся к домашним делам, режиму и болезням, есть также и такие, которые живо рисуют духовную жизнь этой дружной семьи.

Александра Федоровна хотя и владела бегло русским языком, свою личную корреспонденцию вела на английском – и потому, что предпочитала его, и для того, чтобы ее дети поупражнялись в нем, особенно две старшие дочери – Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна. Дети по-русски говорили почти исключительно друг с другом и с отцом; французский, английский и немецкий были их школьными предметами.

Хотя Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна довольно свободно говорили по-английски, в письменной речи они не достигли совершенства. Письма Татьяны Николаевны отличаются любовью к родителям и ко всей семье; жизнь этой скромной, милой девушки полна теплоты и домашности; безошибочно можно сказать, что она – достойная дочь своей святой матери.

Моя дорогая Мама!

Я надеюсь, сегодня ты не очень устанешь и выйдешь к обеду. Мне всегда ужасно жаль, когда ты устаешь и не можешь встать с постели. Дорогая Мама, я буду молиться за тебя в церкви. Я надеюсь, что сегодня мы сможем сходить с тобой в Анин маленький домик. Пожалуйста, выспись хорошо и не уставай. Может быть, у меня много промахов, но пожалуйста, прости меня. Очень хорошо, что вчера ты не ходила в церковь, а то бы ты наверняка еще больше устала.

Много-много раз целую мою любимую Маму.

Твоя любящая дочь

Татьяна.

Я буду молиться за тебя в церкви.

24 января 1909 года.

Моя дорогая Татьяна, нежно целую и благодарю тебя за твое милое письмо.

Это прекрасно – ты молишься за свою мамочку; может быть, Бог ей даст что-то хорошее. Но иногда Он посылает болезнь для блага чьей-либо души. Старайся быть как можно лучше и не причиняй мне беспокойства, тогда я буду спокойна, я ведь не могу подняться наверх и посмотреть, как дела с уроками, как ты себя ведешь и как разговариваешь. Веди себя хорошо. Тебя обнимает твоя любящая

Мама.

Да благословит тебя Бог.

Следующее письмо было написано Татьяной, когда она готовилась к исповеди и Святому Причащению.

5 марта 1910 года.

Моя любимая, дорогая милая Мама, мне очень радостно, что завтра я приму Тело Господне и Его Кровь. Это очень хорошо. Пожалуйста, прости меня, что я не всегда слушаю тебя, когда ты мне что-то говоришь. Сейчас я постараюсь слушать всех и особенно моих дорогих Папу и Маму. Пожалуйста, попроси у него тоже прощение за меня. Я постараюсь быть очень послушной. Пожалуйста, дорогие мои, спите оба хорошо, пусть вам приснится наш любимый «Штандарт», который сейчас так далеко. Перед Причастием я буду читать все молитвы.

Пусть Бог благословит моих милых Папу и Маму. Нежно вас целую.

Ваша любящая, преданная и благодарная за все

дочь Татьяна.

12 июня 1911 года,

«Штандарт».

Моя дорогая, милая Мама,

я не могу не думать о том, какой я была нехорошей, не посидела с тобой сегодня днем. Я плачу и чувствую себя такой несчастной без тебя. Я хочу быть с тобой, милая Мама. Пожалуйста, разреши мне. Завтра я не смогу быть с тобой, потому что будет очередь Ольги, и если я появлюсь, она рассердится. Как же мне сделать то, чего так хочется?

Да благословит тебя Бог, милая Мама. Пожалуйста, ответь. Только бы я смогла сейчас придти и поцеловать тебя – тогда бы я успокоилась.

Твоя любящая Татьяна.

28 ноября 1911 года,

Ливадия.

Моя дорогая, родная, милая Мама,

я прошу прощения за то, что не слушаю тебя, спорю с тобой, – что я непослушная. Сразу я никогда ничего не чувствую, а потом ощущаю себя такой грустной и несчастной оттого, что утомила тебя, потому что тебе все время приходилось мне все повторять. Пожалуйста, прости меня, моя бесценная Мамочка. Сейчас я действительно постараюсь быть как можно лучше и добрее, потому что я знаю, как тебе не нравится, когда одна из твоих дочерей не слушается и плохо себя ведет. Я знаю, как это ужасно с моей стороны плохо себя вести, моя дорогая Мама, но я на самом деле, милая моя, буду стараться вести себя как можно лучше, и никогда не утомлять тебя, и всегда слушаться с первого слова.

Прости меня, дорогая. Пожалуйста, напиши мне только одно слово, что ты меня прощаешь, и тогда я смогу пойти спать с чистой совестью. Да благословит тебя Бог всегда и повсюду! Никому не показывай это письмо.

Поцелуй от твоей любящей, преданной, благодарной и верной дочери

Татьяны.

Избранные записки и письма Императрицы Александры Федоровны ее дочери, Великой Княжне Ольге Николаевне

Великая Княжна Ольга Николаевна, старшая дочь Государя Николая Александровича и Государыни Александры Федоровны, родилась осенью 1895 года. Яркое описание этой молодой девушки было оставлено баронессой Буксгевден, фрейлиной Императрицы и подругой всех четырех сестер:

«Великая Княжна Ольга Николаевна была красивая, высокая, со смеющимися голубыми глазами, чуть коротким носиком, который она сама называла «мой курносик». У нее были очень красивые зубы, изумительная фигура, она прекрасно ездила верхом и танцевала. Из всех сестер она была самая умная, самая музыкальная; по мнению ее учителей, она обладала абсолютным слухом. Она могла сыграть на слух любую услышанную мелодию, переложить сложные музыкальные пьесы, аккомпанировать без нот самые трудные вещи, пальцы ее извлекали из инструмента чудесный звук.

Ольга Николаевна была очень непосредственна, иногда слишком откровенна, всегда искренна. Она была очень обаятельная и самая веселая. Когда она училась, бедным учителям приходилось испытывать на себе множество ее всевозможных штучек, которые она изобретала, чтобы подшутить над ними. Да и повзрослев, она не оставляла случая позабавиться. Она была щедра и немедленно отзывалась на любую просьбу. От нее часто слышали: «Ой, надо помочь бедняжке такому-то и такой-то, я как-то должна это сделать». Ее сестра Татьяна была склонна более оказывать помощь практическую, она спрашивала имена нуждающихся, подробности, записывала все и спустя некоторое время оказывала конкретную помощь просителю, чувствуя себя обязанной сделать это».

Сидней Гиббс, учивший детей английскому, добавляет, что «она любила простоту и обращала мало внимания на одежду. Ее моральный облик напоминал мне ее отца, которого она любила больше всего на свете. Она была по-настоящему верующей».

Когда ей было 20 лет, Великая Княжна Ольга Николаевна получила право распоряжаться частью своих денег, и первая ее просьба была разрешить ей оплатить лечение ребенка-инвалида. Выезжая на прогулки, она часто видела этого ребенка, ковыляющего на костылях, и слышала, что его родители были слишком бедными, чтобы платить за его лечение. С этой целью она немедленно начала откладывать свое небольшое ежемесячное содержание.

Когда началась Первая мировая война, Великие Княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна и Императрица Александра Федоровна начали обучаться на сестер милосердия. Всю войну они усердно работали в госпиталях, которые Александра Федоровна устроила во дворцах Царского Села, часто оказывая медицинскую помощь солдатам, только что прибывшим с фронта. Они продолжали свою работу до ареста и заточения семьи в 1917 году.

Баронесса Буксгевден продолжает:

«Ольга Николаевна была предана своему отцу. Ужас революции повлиял на нее гораздо больше, чем на других. Она полностью изменилась, исчезла ее жизнерадостность».

Хотя она и изменилась, заточение ее не ожесточило. Оно, однако, сделало ее очень серьезной. Девушка понимала, в какой серьезной ситуации оказалась ее семья. Ее преданность отцу, удвоенная чистосердечием и непоколебимой верой во Христа, побудили ее писать из Тобольска, во время длительного заключения семьи, следующее:

«Отец просит передать всем, кто остался ему верен, и тем, на кого эти преданные люди могли бы повлиять, чтобы они не мстили за него – он простил всех и молится за всех, но чтобы они помнили, что зло, которое есть сейчас в мире, станет еще более сильным, и что зло можно победить не злом, а любовью».

Любимой темой для разговоров между Государыней и ее дочерьми были молитва и различные выражения отношения человека к Богу, отношения, которые должны быть основой всей духовной жизни

Великая Княжна Ольга Николаевна дорожила письмами и записками матери и переписывала их в переплетенную тетрадь, которая была найдена после ее смерти. Записки и письма Государыни охватывают период 1903–1917 гг. Она начала писать своей старшей дочери, когда той было 7 лет, вероятно, как только девочка научилась читать. В первые годы в своих письмах Александра Федоровна описывает путешествия (которые совершались без детей), а в записках делает разные указания и наставления хорошо себя вести. Эти записки неоценимы: они рисуют в малейших деталях, как Царица воспитывала дочерей (по словам Анастасии Гендриковой, подруги и фрейлины Александры Федоровны, любимой темой для разговоров между Государыней и ее дочерьми были молитва и различные выражения отношения человека к Богу, отношения, которые должны быть основой всей духовной жизни). В период 1909–1911 гг. Императрица часто болела и прибегала к запискам, когда вынуждена была лежать в постели и не могла видеть детей столько, сколько ей хотелось. После 1912 года записки Александры Федоровны к Ольге Николаевне становятся почти исключительно деловыми – она начала рассчитывать на ее помощь в ведении дома и заботе о младших детях. Хотя это и не отражено в коротких записках последних лет, существовала тесная близость между матерью и дочерью, разделявшей ее заботы.

Понедельник 4 августа 1905 года, рядом с Псковом.

Дорогая Оленька,

папа и тетя Ольга ушли на прогулку в чудесный лес, мои ноги болят от ходьбы, поэтому я осталась дома. Сейчас поезд наконец остановился. Сегодня утром мы совершенно промокли, мой новый непромокаемый плащ был насквозь сырой. Мы видели массу солдат: кавалерию, пехоту и артиллерию. Местность очень красивая. Пока мы стояли в деревне, нас окружили крестьяне и начали разговаривать. Одна женщина спросила меня, как поживаете вы четверо и где я вас оставила. Как это мило с ее стороны! Другие поднесли нам хлеб-соль и самые красивые цветы из их садов. Я сейчас усиленно шью для базара. Мимо нас проходит много поездов, все очень длинные.

Сегодня утром нас приходила повидать старая женщина 98 лет и принесла хлеб-соль – она живет рядом, и мы хотим ее тоже навестить, если будет время. Тетя Ольга нарисовала очень красивую открытку Сарова и собирается ее напечатать.

Интересно, как вы все там? Мне так грустно без моих милых малышек! Постарайся вести себя очень хорошо и помни: локти на стол не класть, сидеть прямо и аккуратно есть мясо. Я вас всех очень нежно целую и Соню тоже. До свидания, милое дитя, да благословит тебя Бог.

Всегда твоя любящая

Мама.

Ты можешь положить это письмо в свой новый красный футлярчик. Постарайся прочитать его полностью сама. Соня может тебе немножечко помочь. Привет Трине и всем. Будь послушна и учись хорошо.

5 августа 1905 года, рядом с Псковом.

Дорогая Ольга,

снова весь день шел дождь. Мы ездили в чудный старинный монастырь – Псково-Печерский, он построен в пещерах. Мы видели дядю Мишу и Петю на вокзале в Пскове, и тетя Ольга сегодня вечером ездила с ними в церковь. Я так рада узнать, что у бэби-Царя новый зубик; надеюсь, он здоров и у него ничего не болит. Так как завтра у тебя будет только урок музыки, надеюсь, ты напишешь мне маленькое письмо, а также Татьяне. Здесь много прекрасного вереска. Если бы не было дождя, я бы вышла и набрала букет. Мы видели женщин в красивых старинных костюмах со множеством серебряных украшений, цепочек, кружев и пряжек. К несчастью, было слишком темно, и я не смогла их сфотографировать. Целую тебя и милых сестер очень нежно и остаюсь

ваша любящая

Мама.

Да благословит вас Бог. Привет Соне и Трине. Я уверена, что вам было очень весело. Если тетя разрешит, вы можете снова пойти туда поиграть с кузенами.

Без даты, 1905 год.

Любимое дитя,

Мама нежно целует свою девочку и молится, чтобы Бог помог ей всегда быть хорошим любящим ребенком. Будь мягкой, любящей, доброй ко всем, тогда все будут любить тебя.

Да благословит тебя Бог.

Мама.

1 января 1909 года.

Учись делать других счастливыми, думай о себе в последнюю очередь

Моя милая маленькая Ольга,

пусть новый 1909 год принесет тебе много счастья и всяческие блага. Старайся быть примером того, какой должна быть хорошая, маленькая, послушная девочка. Ты у нас старшая и должна показывать другим, как себя вести. Учись делать других счастливыми, думай о себе в последнюю очередь. Будь мягкой, доброй, никогда не веди себя грубо или резко. В манерах и речи будь настоящей леди. Будь терпелива и вежлива, всячески помогай сестрам. Когда увидишь кого-нибудь в печали, старайся подарить солнечной улыбкой. Ты бываешь такой милой и вежливой со мной, будь такой же и с сестрами. Покажи свое любящее сердце. Прежде всего научись любить Бога всеми силами души, и Он всегда будет с тобой. Молись Емy от всего сердца. Помни, что Он все видит и слышит. Он нежно любит Своих детей, но они должны научиться исполнять Его волю.

Я нежно целую тебя, милое дитя, и с любовью благословляю. Пусть Бог пребудет с тобой и хранит тебя Пресвятая Богородица.

Твоя старая Мама.

5 января 1909 года.

Дорогое дитя,

целую тебя за твое милое письмо. Сегодня вечером А. тоже принесла тебе письмо. Старайся серьезно говорить с Татьяной и Марией о том, как нужно относиться к Богу. Читала ли ты мое письмо от первого числа? Это помогло бы тебе в разговоре. Ты должна положительно на них влиять. Спи спокойно. Крепкий тебе поцелуй от твоей старой

Мамы.

15 января 1909 года.

Моя дорогая детка,

спасибо за твою милую записку. Да, дорогая, трудно найти время, чтобы не торопясь обо всем поговорить, но в скором времени мы как-нибудь снова это сделаем. А сейчас я чересчур устала…

Ольга, дорогая, в комнате я или нет, ты всегда должна вести себя одинаково. Это не я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая все, что нужно, слушаясь своих родителей и тех, кто о нас заботится, и побеждая свои недостатки. Скажем, есть вещи, которые тебе нравится делать, но ты знаешь, что я их запретила – стремись их не делать, даже если мое запрещение кажется тебе странным и ты не понимаешь его причины, но я-то ее знаю и знаю, что это для твоей пользы. Быстрее выполняй мои распоряжения, а не тяни время, чтобы посмотреть, делают ли другие. Ты должна показать хороший пример, а другие ему будут следовать. Внуши им, что нужно слушаться меня и Папу, и конечно, Мари и С.И. Я caмa была маленькой девочкой, и меня учили слушаться, и я благодарна тем, кто меня учил и был строг со мной. Спокойной ночи, дорогая Ольга, да благословит тебя Бог. Крепкий поцелуй от твоей старой

Мамы.

6 февраля 1909 года.

Моя милая, дорогая девочка,

я надеюсь, что все обошлось хорошо. Я так много думала о тебе, моя бедняжка, хорошо зная по опыту, как неприятны бывают такие недоразумения. Чувствуешь себя такой несчастной, когда кто-то на тебя сердится. Мы все должны переносить испытания: и взрослые люди, и маленькие дети, – Бог преподает нам урок терпения. Я знаю, что для тебя это особенно трудно, так как ты очень глубоко все переживаешь и у тебя горячий нрав. Но ты должна научиться обуздывать свой язык и, когда чувствуешь, что собираешься сказать что-то нехорошее или грубое, старайся от этого воздерживаться. Быстро помолись, чтобы Бог тебе помог. У меня было столько всяких историй с моей гувернанткой, и я всегда считала, что лучше всего извиниться, даже если я была права, только потому, что я младше и быстрее могла подавить свой гнев. М. такая хорошая и преданная, но сейчас она очень нервничает: она четыре года не была в отпуске, у нее болит нога, она простудилась и очень переживает, когда нездоров Бэби. И целый день находиться с детьми (не всегда послушными) для нее тяжело. Старайся всегда ей сочувствовать и не думай о себе. Тогда с Божией помощью тебе будет легче терпеть. Да благословит тебя Бог. Очень нежно тебя целую.

Твоя Мама.

Избранные письма Императрицы Александры Федоровны к ее дочери, Великой Княжне Марии Николаевне

Наименее известная из всех сестер, Великая Княжна Мария Николаевна, в истории семьи была затенена большой общественной деятельностью двух своих старших сестер и загадочной личностью младшей сестры, Великой Княжны Анастасии Николаевны. Софи Буксгевден, фрейлина Императрицы и подруга всех четырех девушек, вспоминает:

«Мария Николаевна, подобно Ольге Николаевне, была живой, с такою же, как у сестры, улыбкой, овалом лица, цветом глаз и волос, но все у нее было более яркое, а ее глаза – «Мариины блюдца», как говорили ее кузины, были изумительны, глубокого темно-синего цвета… Мария Николаевна одна из всех сестер обладала талантом рисования, наброски ее были весьма хороши. «Машка», – как звали ее сестры, – была в полном подчинении у младшей, Анастасии Николаевны, «постреленка», как звала ее мать».

Сидней Гиббс добавляет, что Великая Княжна Мария Николаевна в 18 лет (в 1917 г.) «была плотной и очень сильной, легко могла меня поднять. Приятной внешности, после болезни (корь) она очень сильно похудела. Она рисовала карандашом и красками и неплохо играла на пианино, но хуже, чем Ольга или Татьяна. Мария была простая, любила детей, немножко склонна была к лени; возможно, из нее бы получилась прекрасная жена и мать». Таким образом, из нескольких фрагментов мы можем сложить портрет простой и скромной молодой девушки, с художественными наклонностями, безусловно, с твердыми убеждениями и развитым материнским чувством. Интересно отметить, что в последнюю ужасную поездку в Екатеринбург, когда детей временно оставили в Тобольске, потому что Алексей Николаевич был слишком болен, чтобы ехать, Николай Александрович и Александра Федоровна взяли с собой именно Марию Николаевну – с тем, чтобы она помогала матери.

Следующие отрывки из переписки между Императрицей Александрой Федоровной и великой княжной Марией Николаевной немного проясняют образ этой наименее известной из всех сестер.

11 марта 1910 года.

Бранить – не значит не любить

Моя дорогая Машенька,

твое письмо меня очень опечалило. Милое дитя, ты должна пообещать мне никогда впредь не думать, что тебя никто не любит. Как в твою голову пришла такая необычная мысль? Быстро прогони ее оттуда. Мы все очень нежно любим тебя, и только когда ты чересчур расшалишься, раскапризничаешься и не слушаешься, тебя бранят; но бранить – не значит не любить. Наоборот, это делают для того, чтобы ты могла исправить свои недостатки и стать лучше!

Ты обычно держишься в стороне от других, думаешь, что ты им мешаешь, и остаешься одна с Триной вместо того, чтобы быть с ними. Они воображают, что ты не хочешь с ними быть. Сейчас ты становишься большой девочкой – и тебе лучше следовало бы быть больше с ними.

Ну, не думай больше об этом и помни, что ты точно так же нам дорога, как и остальные четверо, и что мы любим тебя всем сердцем.

Да благословит тебя Бог, дорогое дитя. Нежно тебя целую.

Очень тебя любящая старая Мама.

3 декабря 1914 года, Москва.

Дорогая Мария,

пожалуйста, раздай всем офицерам в Большом дворце (во время первой мировой войны Государыня превратила Екатерининский дворец в военный госпиталь. – Ред.) эти образа от меня. Разверни их. Если будет слишком много, то остаток отдай мне обратно. Потом, я посылаю хлеб – освященную просфору и неосвященную; они должны это разогреть и съесть. Я также посылаю образа для наших раненых офицеров, но я не знаю, сколько их у нас лежит, и некоторые не православные. Лишние передай офицерам в вашем госпитале. Надеялась, что ты принесешь мне письмо.

Да благословит и да хранит тебя Бог.

1000 поцелуев от твоей старушки Мамы,

которая очень по тебе скучает.

***

Данное письмо Александры Федоровны Николаю II наглядно показывает, каким самоотверженным был труд Императрицы и великих княжон во время первой мировой войны.

Царское Село, 20 ноября 1914 года.

Любимый, дорогой Ники,

я ходила в Большой дворец (превращенный в госпиталь. – Ред.) к тому бедному мальчику. Мне все-таки кажется, что края этой большой раны затвердели. Княгиня находит, что кожа не омертвела. Она посмотрела ногу Ройфла и считает, что, пока еще не поздно, следует немедленно делать ампутацию, – иначе придется резать очень высоко. Его семья хочет, чтобы его проконсультировали какие-нибудь знаменитости, но все в отъезде, кроме Зейдлера, который сможет приехать только в пятницу.

Погода мягкая, бэби катается в своем автомобильчике, а потом Ольга, которая сейчас гуляет с Аней, пойдет с ним в Большой дворец к офицерам, которым не терпится его повидать. Я слишком устала, чтобы идти с ними, а в 5 с четвертью в большом госпитале нам предстоит ампутация (вместо лекции). Сегодня утром мы присутствовали на нашей первой большой ампутации (я как всегда подавала инструмент, а Ольга вдевала нитки в иголки – была отрезана рука целиком). Потом мы все принимали раненых в маленьком госпитале (а самых тяжелых в большом). Я принимала искалеченных мужчин с ужасными ранами. Даже было страшно смотреть, насколько они изранены… У меня болит сердце за них; я не буду больше описывать подробности, это так грустно. Я им особенно сочувствую, как жена и мать. Я выслала из комнаты молодую сестру (девушку), а мадемуазель Аннен – постарше, она молодой врач и такая добрая. Есть раны с отравленными пулями. Один из офицеров в Большом дворце показал мне пулю дум-дум, изготовленную в Германии. Она очень длинная, на конце узкая и похожа на красную медь.

Милый мой, до свидания. Да благословит и да хранит тебя Бог. Остаюсь навсегда глубоко преданная,

любящая старая женушка

Аликс.

Все дети тебя целуют.

Подготовила Наталья Бонецкая

СЕМЕЙНАЯ ПЕРЕПИСКА ЦАРСТВЕННЫХ СТРАСТОТЕРПЦЕВ.

Поделиться ссылкой:

Оставить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.